Ночь разбитых сердец [= Там, где живет надежда ] - Нора Робертс

Старинный потертый ковер защищал пол из сосновых досок разной ширины, толстые шторы на двух окнах были опущены и аккуратно закреплены. Практичные полки из серого металла были уставлены бутылками с химикатами, пластмассовыми ванночками, коробками из толстого черного картона с фотобу­магой, контактными отпечатками и фотографиями. У длинного рабочего стола стоял высокий табурет.

– Я не думал, что у тебя здесь настоящая лаборатория.

– Когда-то это была ванная комната и гардеробная. – Джо включила верхний свет и прошла к отпечатанным накануне фо­тографиям, еще висевшим на веревке. – Я целый год пристава­ла к кузине Кейт, пока она не позволила мне разобрать стену. А потом три года копила деньги, чтобы купить оборудование для лаборатории.

Джо провела рукой по увеличителю, вспоминая, как тща­тельно приценивалась, высчитывая каждый цент.

– И представь, Кейт купила мне его на шестнадцатилетние! Брайан подарил полки и стол, а Лекс – бумагу и проявители. Они сделали мне сюрприз, прежде чем я успела потратить свои сбережения. Это был мой самый лучший день рождения.

– Семья приходит на помощь, – заметил Нэтан, обратив внимание на то, что она не упомянула отца.

– Да, иногда. – Джо отвернулась, чтобы снять с полки ко­робку. – Я сейчас собираю фотографии для книги, на которую подписала контракт. Эти, возможно, лучшие из всех, хотя еще нужно кое-что отбраковать.

– Ты выпускаешь альбом? Здорово!

– Посмотрим. Пока это только еще одна причина для беспо­койства.

Джо отступила, пропуская Нэтана к коробке, и сунула боль­шие пальцы в задние карманы джинсов. Ему хватило первой фотографии, чтобы оценить не только ее квалификацию, но и несомненный талант. Отец был квалифицированным фотогра­фом, размышлял он, временами его посещало вдохновение. Но Джо Хэтуэй оставила своего наставника далеко позади!

Черно-белая фотография пульсировала напряжением, чис­тые, резкие линии, казалось, были проведены скальпелем. Этюд. Мост, парящий над мятежной водой, – пустой белый мост, темная, бурлящая вода и край солнца, только что по­явившегося из-за далекого горизонта.

На другой фотографии – одинокое дерево, голые ветви, ши­роко раскинувшиеся над пустынным свежевспаханным полем. Нэтан мог бы пересчитать борозды.

Он перебирал фотографии медленно, ничего не говоря, время от времени поражаясь про себя, внутренне замирая, ста­раясь осмыслить увиденное.

Последним был ночной снимок: кирпичный дом, темные окна – все, кроме трех верхних, сияющих ослепительно ярко. Он различал влажность кирпичей, слабый парок над черными лужами. И словно чувствовал кожей холодный сырой воздух.

– Замечательные фотографии. Да ты и сама знаешь. Надо быть неврастеником или до смешного робким человеком, чтобы не видеть в себе такой талант.

– Я бы не назвала себя робкой. – Джо чуть заметно улыбну­лась. – Неврастеник – возможно. Но все люди искусства не­множко неврастеники…

– Нет, это не похоже на невроз. – Нэтан опустил последний снимок и внимательно, с любопытством посмотрел ей в лицо. – Скорее – на одиночество. Неужели ты так одинока, Джо?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Моя работа…

– Блестящая, – перебил он. – И совершенно душеразди­рающая. От каждого из этих снимков создается впечатление, будто кто-то только что ушел и не осталось никого, кроме тебя.

Она смущенно забрала у него фотографии и сунула их в ко­робку.

– Я не особенно интересуюсь портретами. Я занимаюсь дру­гим.

– Джо. – Он коснулся кончиками пальцев ее щеки и увидел мелькнувший в глазах испуг. – Ты отгораживаешься от людей.

Поэтому твоя работа так эмоциональна, так ошеломляет. Но что это делает с остальной твоей жизнью?

– Моя работа и есть моя остальная жизнь! – С резким сту­ком она поставила коробку на полку. – А теперь извини, у меня полно дел.

– Не беспокойся, я недолго еще буду отвлекать тебя. – Нэтан принялся изучать фотографии, висевшие на веревке. Не­ожиданно он рассмеялся, и Джо сразу насупилась, приготовив­шись огрызнуться. – Отлично для человека, который не инте­ресуется фотопортретом!

Джо подошла поближе и обнаружила, что он смотрит на одну из фотографий, которые она делала в кемпинге.

– Это и работой-то не назовешь, так…

– Потрясающе! Неужели ты сама не понимаешь? Счастье, близость… Твою сестру обнимает доктор Керби. А кто эта жен­щина с улыбкой до ушей?

– Джинни Пендлтон, – пробормотала Джо, пытаясь не по­казать свое удовольствие: ослепительная, многообещающая улыбка Джинни и в самом деле получилась великолепно.

– Сразу ясно, что они подруги. И видно, что фотограф тоже с ними связан, хоть его и нет на снимке. Джо неловко повела плечами.

– Мы уже были пьяные… или еще напивались.

– Вот видишь, как полезно иногда выпить! Пожалуй, эта фо­тография не годится для твоего альбома, но не забывай о ней, когда будешь делать следующий.

– Тебе просто нравится смотреть на симпатичных полупья­ных женщин.

– А почему бы и нет? – Нэтан вдруг протянул руку и при­поднял ее лицо за подбородок, не позволив уклониться. – Ког­да напьешься в следующий раз, сделай автопортрет. Я бы с удо­вольствием посмотрел.

Его глаза были теплыми, дружескими, чертовски притяга­тельными и смотрели прямо, открыто, заглядывали глубоко в душу. Джо снова почувствовала то влечение к нему, которое ее так напугало, только на этот раз оно оказалось еще острее.

– Нэтан, уходи!

– Хорошо.

Прежде чем они оба поняли, что происходит, он наклонил голову и легко коснулся губами ее губ. Потом он поцеловал ее гораздо крепче и нежнее, чем сам ожидал. А еще Нэтан не ожи­дал, что этот поцелуй подействует на него так возбуждающе.

– Ты дрожала, – тихо сказал он, когда ее глаза открылись и, не мигая, уставились на него.

– Ничего подобного!

Он обвел ее подбородок большим пальцем и опустил руки.

– Ну, по крайней мере, один из нас точно дрожал…

– Ты собирался уходить! – Джо до смерти испугалась, что задрожит снова.

– Пожалуй… Но не так, как ты думаешь. – Он прижался гу­бами к ее лбу; Джо не задрожала, но ее сердце подпрыгнуло, а потом провалилось куда-то. – Нет, определенно не в том смыс­ле, какой вкладываешь в это слово ты!

Когда он ушел, она бросилась к окну и стала поспешно рас­стегивать шторы. Ей было необходимо охладить кровь, прояс­нить мысли. Но, судорожно вдохнув прохладный воздух, она увидела мужчину у края дюн. Ветер развевал его волосы, разду­вал рубашку.

Отец… Одинокий, как всегда. Никто не может пробиться сквозь тонкую невидимую стену, которую он возвел вокруг себя.

Джо яростно захлопнула окно и резко задернула шторы. Черт побери, сколько можно цепляться за прошлое?! Ей никто не ну­жен – ни отец, ни мать! Она – самостоятельная личность и мо­жет быть, именно поэтому бывают моменты, когда она вообще никем себя не чувствует?